Помню, что я был юным учителем в замечательном учебном заведении, математическом интернате им. Академика Колмогорова. Это самое начало 80-х годов, одновременно был назначен и воспитателем к старшеклассникам. Дети со всех уголков России жили в этом интернате, ели, пили. Общаясь неформально со своими воспитанниками, я по вечерам, когда нужно было оставаться на дежурства, беседовал о том, что такое хорошо, что такое плохо. Не всякая кроха с уральских гор, прибывавшая сюда учиться, например, понимала и разумела, почему матерная брань является запретным явлением, табу для культурного человека. «А Вы докажите, почему это плохо. А мы вот читали «Поднятую целину» Шолохова (такое было произведение программное), так там на каждой странице непечатные слова, а то просто три точки поставлены, а мы вот и вписываем, что за лексику автор имел в виду». И вот приходилось с ними беседовать, и мы докапывались до самой сути и устанавливали, что преступление неминуемо должно влечь за собой наказание, как раз тема Ф.М. Достоевского. И такого «говоруна», который не стеснялся вслух произносить всякие срамные словечки, я как-то наказал телесно. Я говорю: «Ты готов пострадать?». А он говорил: «Готов». Ну что же, демонстрируя свою силу, я на правую руку взял этого тинейджера, подростка, он сложился напополам, и (принимайте как исповедь) дунув ладонь, я припечатал ему мягкое место довольно ощутимо, у меня покраснела ладонь. Он заливался счастливым смехом — почему? Потому что чувствовал, что я это делаю с любовью, с желанием не размазать его как личность, а вот через это тактильное прикосновение помочь ему головой осознать то, что прежде ощущала пятая точка. Но дело не обошлось так просто. Кто-то (мир не без добрых людей) донес на молодого педагога, и ко мне пришел завуч и спрашивал: «А какое право вы имеете поднимать руку на ребенка?». Я никакого права не имею, дорогие телезрители, поднимать руку на ребенка, но так с любовью погладить и дать понять, что нужно различать добро и зло, конечно, я себе позволил.
Короче говоря, одно дело неформальный аспект общения, такой отеческий, дружеский, и другое дело — законодательные права и обязанности. Сейчас детки настолько обучены в делах юстиции, что запросто могут вызвать полицию, едва лишь только, не дай Бог, вы тронули его пальцем, назвали его «такой-сякой». Вот он сразу звонит, и прибегают какие-то «олдесмены», или как их там называют, и сразу затевают процесс. Мы живем в новое время, когда «Павлики Морозовы» теперь у нас штампуются западными технологиями.
