— Просить как в молитве к Богородице: «покаяния двери отверзи нам, Богородице». Всякий, кто просит — получает. Но, так как речь идет о жизни и смерти, вечном спасении или вечном посрамлении — это ж не шутка! — соответственно, мы должны приступать к делу покаяния и Исповеди как будто в первый, а может быть, в последний раз в жизни.
В: То есть, получается, на Исповеди нужно исповедать все-все-все грехи, которые были сотворены в течение жизни, или все-таки опустить те, которые были раскаяны?
О: Разумеется, Исповедь — это не простое повторение устами того, что давно уже оплакано и прощено. Конечно, многим из наших телезрителей интересно было бы узнать, что такое так называемая «генеральная» исповедь — «первый раз в первый класс», прожив одну треть жизни, ты приходишь ко Кресту и Евангелию, переходишь эту демаркационную черту нерешительности, делаешь шаг для того, чтобы увидеть объятия Отеческие отверстыми — и здесь-то нужно все припоминать с самого нежного возраста, а значит — хорошо готовиться, заранее для себя пометить самые главные болевые точки и прежде всего говорить о том, что всего постыднее, всего тяжелее произнести.
В: То есть, начинать надо именно с самых тяжелых грехов?
О: Методически это правильно, а не так, как модные дамы: «Ой, батюшка, я такая раздражительная. Я беспричинно раздражаюсь на всё: на вас, на стол, на стакан». А священник думает — какова была бы причина этой немотивированной раздражительности? А у нее раздвоенность в душе. Когда ее спросишь: «вы замужем?» — она ответит: «Это слишком сложный вопрос для исповеди». Ясное дело, что если у человека там, в террариуме, водятся такие невскрытые смертные грехи — никакой благости и мягкости в характере не будет, одна колкость и раздражительность. Поэтому, мало срезать вершки — нужно поднимать корешки.
