Андрей Кончаловский: свобода и права человека — две большие иллюзии
#radiobaltkom
Совсем недавно закончилась пресс-конференция с актерами театра им.Моссовета во главе с режиссером Андреем Кончаловским. Более того, зрители уже собираются в театральном буфете — с минуту на минуту на сцене театра «Дайлес» начнется спектакль «Вишневый сад», последняя чеховская пьеса и последняя пьеса в трилогии, поставленной Андреем Сергеевичем.
«Когда Антон Павлович писал свою последнюю пьесу, то никак не мог придумать, вокруг чего будет происходить действо. И когда придумал, то стал бегать, прыгать от восторга и кричать: «Это будет вишневый сад!» Конечно, понятно, что Вишневый сад — это отражение России в ее стадиях, в стадиях, которые ведут к катастрофе.
Терпеть не могу слово «актуальность». Вряд ли журналисты спрашивали у Чехова: «В чем актуальность вашей пьесы?». Он бы и тяжелым чем-то кинуть мог в ответ. Великие произведения актуальны всегда, но надо, чтобы они были близки режиссеру. Если вы, как зритель, плачете и смеетесь — значит, все получилось.
Если говорить о последней пьесе Чехова, то она написана для русского зрителя и о русском человеке, впрочем, как и все остальные его работы, и западному читателю это понять совершенно невозможно. Сам Чехов даже написал: «Зачем переводить мои пьесы на французский язык? Французы все равно ничего не поймут. Будут только скучать и все!»
Западу в принципе очень сложно понять Россию в силу того, что мы живем не по закону или по понятиям, а просто потому что у нас еще сохранились «крепостнические» реалии: господа при мужиках, мужики при господах. На Западе же совершенно другая скорость развития!
Когда в театре впервые ставили «Вишневый сад» — последнюю пьесу Чехова, то зал рыдал. Чехов никак не мог понять, почему же все плачут, если должны смеяться! А просто все знали, что жить писателю оставались считанные месяцы. Он же, зная, что умирает, хотел сделать последнюю, прощальную шутку. И эта шутка чрезвычайно отважного человека, человека исключительной мощи, который уже четыре года живет в ожидании смерти. И человек, который знает, что скоро умрет, ведет себя по отношению ко всем и всему живому совершенно иначе!
Я не знаю, что такое Рай и что такое Ад. Но есть небольшая притча о самурае, который встретил монаха и попросил его рассказать, что такое Ад и что такое Рай. «Ты такой большой, глупый и сильный, — ответил монах, — что вряд ли поймешь». Самурай рассердился, достал меч и погрозился убить монаха. На что последний ответил: «Вот это Ад». Тогда самурай убрал меч в ножны, поклонился и извинился перед странником. «А вот это Рай», — ответил монах.
К сожалению, сегодня, в мировой западной культуре, наметилась тенденция внешнего осовременивания спектаклей, будь то Чехов или Шекспир. И сейчас считается даже дурным тоном, если режиссер оставляет актеров играть в классических костюмах. Потому что зритель уже привык, ему уже навязали извращенным критическим вкусом, что современное прочтение — это нечто, что вызывает шум, а классическая форма — это претензия. К сожалению, большинство зрителей внутренней форме предпочитают только внешнюю.
Распад западного искусства уже произошел. Симфонии больше никто не пишет. Оперы никто не пишет. То, что происходит в изобразительном искусстве — абсолютная катастрофа. Если посмотреть на выставки, биеннале, то все эти проволочки и какашки — большая глупость. Как и глупо утверждение, что современное искусство никто не понимает, но когда-нибудь поймет. Но мы либо испытываем наслаждение, либо нет.
Создавая спектакль, режиссер может учиться у зрителя, наблюдать на что тот отвечает и на что реагирует. Создавая же фильм, режиссер не может знать, что у него получится, он может лишь претендовать на что-то. Если это только не какие-то исключительные гении…
Цензура существует везде! Причем, в Голливуде она жесточайшая! Все, что не приносит денег — не ставится. И это тоже цензура. Существовать имеет право только то, что приносит деньги. Молодые режиссеры в Америке ставят картины за три копейки и никто их не видит. И это американское кино. А Голливуд — это не американское кино, это транснациональный империалистический спрут, который дает продукт, не имеющий запаха и вкуса, с огромным количеством химических добавок. Поэтому, цензуре — это прежде всего, ваш внутренний, личный рейтинг.
Шедевры рождаются не потому что есть свобода. Свобода вообще ничего не рождает. Я всегда хочу спросить: свобода от чего? Это одно из колоссальных заблуждений современной либеральной тенденции. Ни того, ни другого нет нигде, просто в разной степени. Свобода и права человека — две любимые темы и две большие иллюзии.
Российский и американский кинорежиссер и сценарист, общественный и политический деятель Андрей Кончаловский в программе «Встретились поговорили»
